В полдень я получил от Светки e-mail.

"Здравствуй, маленькая безобразная негодница. Расстались каких-то три часа назад, а я уже скучаю и жду не дождусь нашей встречи. Наверное, это потому что за завтраком толком не пообщались, не успела духовно насытиться. А вообще, это хорошая идея, иногда давать тебе выспаться по утрам, я сегодня, как проснулась, долго наблюдала за тобой спящим, тоже, в общем, форма доминирования. Зато вчера поговорили на славу, о многом задумалась... И кстати, сегодня мы продолжим нашу беседу, кое-что предстоит прояснить))) Твой распорядок стандартный + поливка фикуса!!! Не позабудь спросонья, умоляю. На работе все как всегда, срочных дел особо нет, так что пишу тебе письмо в спокойной обстановке... Оксанка настоятельно просит передать привет, честно передаю, видишь, не такая уж я ревнивица. Обязательно сделай зарядку (штрафные отжимания в силе), это полезно не только для здоровья. Ибо комфорт твой злейший враг, надеюсь, ты хорошо запомнил наш последний разговор на эту тему))) Все, не могу больше писать, ко мне уже лезут с заданиями. Люблю, целую, до встречи дома!!!)))"

***

Светка переступает порог. В руках - пакеты из супермаркета, она сует их мне, не глядя.
- Ну, как ты? - кричу я с кухни, сортируя купленное Светкой.
- Мне необходимо принять душ, - слышится из коридора, - Жди в комнате.
Разобравшись с покупками, я устраиваюсь в комнате в кресле. Светка, вымытая и переодетая в домашнее, плюхается напротив на кровать.
- Идеальный порядок, - Светка обводит глазами комнату, - Умничка.
- Я рад.
- Женский род, мы договаривались.
- Прости. Никак не могу привыкнуть.
- Придется... Кстати, сегодня ты будешь Людой. Итак, Людочка, вы заслужили поощрение за образцовое исполнение ваших домашних обязанностей... Хммм... Как бы вас поощрить...
- Нет, Свет. Прости. Не могу я так.
- Ты слишком серьезен. Это же просто игра! Родители, к примеру, назвали тебя Сережей, тоже ведь условность... Сегодня Сережа, завтра Сережа, послезавтра опять Сережа. Хорошо, я поняла. Пощадим хрупкую психику. Будешь Геной. Согласен?
- Геной еще куда ни шло.
- А почему девочкой не хочешь? Мне просто по приколу. Не вчитывай лишних смыслов. Ладно, сегодня будь по-твоему, - Светка улыбается, - Я очень рада тебя видеть.
Мы молча друг на друга смотрим. Светка первой отводит взгляд.
- У-у-у, не могу выдержать, - сокрушается Светка, - Огонь, чистый пламень... Видел бы ты себя...
- Мне хватает тебя, - я улыбаюсь.
- Хватает взгляда, да? Ну вот, а ты переживал...
- Я не переживал. Я интересовался. Мне хотелось выяснить.
- Ну вот все и выяснилось. Без слов. Глаза в глаза.
- И все-таки мне будет тебя не хватать.
- Я - вот она я, я здесь, с тобой! Чего ты выдумал, глупый?
- Все-таки это шок. Твое решение. И я не понимаю, чем оно продиктовано.
- Какое такое решение? Я не отменяла близость на веки вечные. Вполне возможно, мне еще захочется. Просто не сейчас. Не в этот период. Мало тебе было?
- Мало. Я все время хочу.
- Хоти. На расстоянии. Так лучше. И отношения чище.
- Света, разве в этом было хоть что-то нечистое?
- Не было. Нет, конечно. Ты не должен принимать это на свой счет. Просто мне неохота.
- Тебя что-то мучает? Может, ты скрываешь истинную причину? Хочешь, поговорим об этом?
- О Боже, только не начинай меня спасать... Почему если человеку неохота секса, с ним непременно должно быть что-то не так? Людям, вообще-то, не свойственно постоянно хотеть секса, природа такого не предусматривала! Культ секса во многом навязан извне... Ты, как мужчина, видимо, больше подвержен этой пропаганде...
- Подожди, причем тут это! Тебе ведь самой нравилось, не мне одному! Что произошло? Уже не нравится? Плохо было в последний раз?
- В последний раз, м-м-м, это было божественно. Я полностью в тебе растворилась. Или ты во мне, неважно...
- Вот, видишь! Тебе нравится!
- Мне вообще-то много чего нравится. Плавать. Есть что-нибудь вкусное. Гулять по незнакомому городу... Но я не хотела бы зависеть от всего этого, становиться пленницей удовольствий... Обойдусь и так...
- А я, кажется, нет... Иногда мне все-таки нужна будет разрядка...
- Уверен?
- Не знаю... Может, разрешишь мне мастурбировать иногда...
- Как-то разрешила, помнишь? Зрелище было не из приятных.
- Я мог бы делать это один... Когда ты не видишь...
- Я подумаю, - безучастно обещает Светка, и на некоторое время мы замолкаем.
- Ну хорошо, а спать-то почему мы будем раздельно? - продолжаю я расспросы, - Между нами может ничего не быть, но совместный сон - само по себе немало...
- Мне удобнее в кабинете. Да и тебе будет просторнее. И потом, я ведь не лишаю тебя абсолютно всех тактильных ощущений! Иногда мы будем обниматься. Более того, я сама в этом нуждаюсь. Так же как и ты. Давай закроем тему, я уже все обдумала и решила. Попробуем так. А там видно будет.
- Угу.
- Я вот хотела обсудить с тобой... Нечто совсем другое... Наш вчерашний разговор...
- Да, ты писала, что он о многом заставил тебя задуматься...
- И чего еще я написала?
- Что ты хотела бы кое-что прояснить.
- Молодец. Внимательно читаешь мои письма. Да. Я не вполне уяснила твою позицию. Ты говорил слишком отстраненно, так, будто это к тебе не имеет прямого отношения.
- Почему, имеет...
- Еще как имеет. К нам обоим.
- Я говорил отстраненно лишь потому, что я не знаю, как с этим быть, что с этим делать. Это некий факт. И мне остается с ним мириться, даже если я в глубине души не согласен. Но это мое естество, оно берет свое...
- Давай конкретный пример, вот есть я, а есть безымянная голая деваха...
- Это как раз абстрактный пример! Я не общаюсь ни с какими девахами. Тем более голыми.
- Ну вот ты едешь в метро...
- Да, еду и по сторонам стараюсь лишний раз не смотреть, но волей-неволей иногда приходится поднимать голову - на часы, схему линий, на указатели - и, чего я могу поделать, чего греха таить, попадаются в поле зрения иные, от тебя отличные, и перетягивают на себя внимание, кто на секунду, кто на несколько секунд, и эти зрительные образы запускают поток ассоциаций...
- Да пусть их, пусть себе попадают в поле зрения. Я не против. Вопрос в твоем отношении.
- Ты просила быть честным. Да, я не мечтаю о немедленном знакомстве с продолжением. Но красивое женское лицо, и не только лицо - фигура, очертания, все это само по себе способно приподнять настроение... Ну, а что? Оно должно падать? Меня должно от всех тошнить? Так, по-твоему?
- Хм-м...
- Пойми, я был бы только рад, если бы они все были полностью, с ног до головы, замотаны в глухие одежды, как в какой-нибудь Саудовской Аравии!
- Сама была бы рада. Ислам не понял женщину. Но эта мера представляется разумной.
- Ну, а у тебя как? Ты тоже иногда бываешь в метро... И на работе общаешься! Как у тебя с этим, признавайся!
- У меня иначе... Мне просто по барабану... Ну, то есть я к ним отношусь как к предметам окружающей обстановки. Бесстрастно.
- А по-моему, Света, ты немного лукавишь! У тебя много приятелей-мужчин! И не говори, что это просто роль!
- Просто роль. Приятная порою... Но я с ней не отождествляюсь, пойми ты это! Отношение к тебе - совершенно особое, ты - родной человек... Ты же не возжелаешь чужую тетю в качестве мамы, не променяешь ни на кого свое дитя... Не будешь заглядываться, не будешь прикидывать, в красках расписывать несбыточные возможности, упиваться мечтаниями... Все это безмерно печалит, милый. Выходит, я тебе более предана, чем ты. И это унижает меня куда сильнее, чем тебя - все наши наказания. Поверь.
- Я верю...
- Ты унижаешь меня! Ты это понимаешь?
- Да... Понимаю... Прости...
- У нас остались розги?
- Не знаю, посмотрю...
- Проверь, пожалуйста. Посмотри.
Я выхожу и возвращаюсь.
- Остались. С той недели.
- Приготовь несколько штук.
- Свет, - я не трогаюсь с места.
- Ну.
- Тебе стало обидно, и ты решила наказать меня...
- Да. Мне не понравились твои слова. "Красивое лицо поднимает настроение". И этот тон: "А что? А почему нельзя? Я че, хуже всех?"
- Ужасно... - хватаюсь я за голову, - Я с тобой как с другом... Душу раскрыл...
- Молодец, уважаю за это. Хорошо, что раскрыл.
- Ну, хорошо. Вот ты меня сейчас накажешь. Но потом... Что потом? Не ездить в метро?
- Представь, твой друг попал в беду. И ты спешишь к нему на помощь. Будешь по сторонам глазеть? На девиц заглядываться?
- Нет. Ты неправа. Так нельзя. Я же не ухожу мысленно незнамо куда, не живу этими фантазиями! Просто зрительно фиксируюсь всего на несколько секунд! И тут же забываю!
- Сейчас вообще про все на свете забудешь.
- Но потом, потом...
- Увидим, что потом. Вдруг поможет? Такое бывало... Наказания тебе полезны. Больной ведь выпивает горькую микстуру, хотя ему неприятен вкус...
- Наказания полезны, не отрицаю. Но сейчас я просто не вижу своей вины, не чувствую. Откуда взяться угрызениям совести?
- Вот всыплю как следует, совесть-то и проснется.
- Да хоть до обморока засеки, для меня это будет не наказанием...
- До обморока? Смотри, допросишься...
- ...а просто истязанием! Наверное, тебе по душе мой страх, как я кричу, дергаюсь под ударами - что ж, я готов доставить тебе это удовольствие. Мне, наверное, следует раздеться?
- Какие мы, однако...
- Ну, а что?
- Погоди. Не будем забегать вперед. Пока что я не вижу смысла тебя наказывать. Ты слишком хорохоришься. Тобой овладела гордыня...
- Гордыня! В который раз я слышу это слово!
- И я не устану его повторять.
- Да нет во мне никакой гордыни! Нет! Тебе мерещится! Я просто стараюсь здраво на все смотреть!
- Угу. Ну хорошо, выскажись. Кажется, тебе есть чего сказать.
- Понимаешь, Света, твоя главная ошибка...
- Ой, да что вы такое говорите? - Светка делает большие глаза и прицокивает языком.
- Твоя главная ошибка, - повторяю я, глядя в пол, - в том, что ты отказываешь человеку в его праве на индивидуальность... Сводишь личность к набору обобщений... Смотри, как ты охарактеризовала наш последний секс: "растворение друг в друге..." Весьма красноречиво! Тебе хотелось бы, чтобы нас по отдельности вообще не существовало! Не было бы ни Светки, ни Сергея...
- Все верно. Только так оно и есть. Мы - одно.
- В твоих мечтах!
- А в твоих?
- Да, я тоже очень сильно тебя люблю...
- Этого достаточно. У нас одна душа на двоих. Мы две части целого, лишь вместе обретающие единство и полноценность. Две детали небесного конструктора. Потому-то твое вероломство меня так печалит, потому-то я и решила тебя наказать. Представь, что твоя же рука взбесилась и тянется задушить...
- Ах вот ты какого мнения обо мне... Ты хочешь, чтобы я был тебе кем-то вроде части тела... Слепым проводником твоей воли...
- Да ты и есть проводник моей воли, упрямец. А я - твоей...
- Тогда почему ты все решаешь? Почему я все время тебя слушаюсь?
- Долго объяснять, отвечу вкратце. Так лучше для нас обоих. Я помогаю тебе расти, совершенствоваться. А ты мне. Просто разными способами...
- Да-да, не буду спорить, но я хотел сказать...
- А что? Я тебя поняла. Ты вцепился в свою исключительность. Очень по-мужски. Можно подумать, кто-то сомневается в его исключительности! Меня  бесит эта бессмысленная бравада, стремление выделиться во что бы то ни стало, возвыситься над блеклым окружением, вся эта гонка крутизны... Конечно, ты - индивидуальность, как и я, никто не спорит. Только, в отличие от тебя, меня сей факт скорее печалит. Служит лишним напоминанием о неизбывности одиночества. Но я верю в нашу любовь.
- И я.
- Тогда выбери, пожалуйста, несколько розог покрепче, обдай кипятком и замочи в соленой ванне. Затем разденься и прими позу готовности. Я вернусь минут через пятнадцать, мне надо немного посидеть в кабинете, настроиться.

***

"Поза готовности"... Так просто и так сложно. От меня требуется, по сути, ряд простейших действий: полностью раздевшись, простереться ничком на кровати и, затаив дыхание, ждать; но внутри за эти мгновения проносится целый вихрь, он равняет с землей все успевшие нарасти возражения, контраргументы, островерхие пики самолюбования; парадоксальным образом я, исполненный паники в преддверии предстоящего, преисполняюсь вместе с тем  тишиной и покоем, возрождающими в памяти что-то из раннего детства или благословенной поры, предшествовавшей появлению на свет... Уменьшаюсь, сжимаюсь, возвращаюсь к скромным размерам; мир, напротив, разрастается и  заключает в объятия, и узор на обоях, к которому обращен мой взор, обманчиво безмятежен - обманчиво, ведь безмятежности остались считанные мгновения. Блаженство капитуляции... Будто ходишь, кружишься то и дело у запретной зоны, вселяющей жуть черной ямы, нет-нет да подступишься к краю, заглянешь - и голова пойдет кругом, и стремишься забыть, не думать; но не терпящим возражений приказом велено, отставив раздумья, с головой нырнуть в самый центр - и вот этот шаг сделан, и теперь почти не страшно, даже странно спокойно.
Я вздрагиваю; спины коснулись чем-то холодным, острым и влажным. Светка проводит концом розги мне между лопатками, спускается к копчику. Примеривается, чуть замахивается, небольно шлепает по ягодицам несколько раз.
- Таким ты мне нравишься больше всего, - слышу я над собой Светкин голос, - Когда ты лежишь вот так. 
Отложив розги, Светка усаживается рядышком на кровать.
- Знаешь, о чем я сейчас думала в кабинете? О тебе. О нас. О нашей любви. Вообще, я беспрестанно об этом думаю. Я люблю думать, люблю размышлять, это вошло в привычку. Ты помнишь, я изначально шла на философский. Мы еще знакомы не были. И меня, наивную дуреху, тогда как молнией поразили эти слова Иммануила Канта: "Относись к человеку всегда как к цели и никогда как к средству..." Скажи мне, пожалуйста, как ты это понимаешь?
- Не надо никого использовать. Манипулировать.
- Да, так и есть... Но что значит - "как к цели"? В чем цель?
- Не знаю. Объясни.
- Цель - это мы и есть... Пойми, нас нет в готовом виде, мы эскизы, наброски... Все, чем мы обладаем - возможностью учиться, развиваться. Не ради похвалы со стороны. Ради себя же.
- Значит, ты помогаешь мне обрести себя?
- Да. В том числе вот так. Через страх, через боль.
- Что ж, я готов.
- Я вижу, что ты готов. Не торопи меня, пожалуйста. Дай сказать.
- Конечно. Прости.
- На этом трудном пути обретения самих себя мы должны отказываться от всех корыстных мотивов. И в этом я помогаю тебе. Ты много трудишься ради меня, много для меня делаешь...
- Ты ходишь на работу. Все справедливо.
- Да, я работаю, но это здесь не при чем. По дому я прекрасно могу справляться и сама, я отличная хозяйка, ты знаешь. Нет, я намеренно загружаю тебя заданиями, чтобы ты не слишком концентрировался на своей персоне. Ты думаешь, что помогаешь мне, но в действительности - помогаешь сам себе.
- Да, но...
- Что?
- Я помогаю себе, служа тебе.
- Именно так.
- А ты? Каким образом ты помогаешь себе?
- Не догадываешься? Помогая тебе, каким же еще! Воспитывая тебя и наказывая. Руководя. Тоже, между прочим, тяжкий труд, это тебе не пыль с книжных полок протирать и фикус поливать. Я собирательница пыли темнейших закоулков твоей души...
- Да, конечно. Прости.
- Ничего, милый, это полезно лишний раз проговорить. Так вот... При всей самоотверженности твоего служения я все же с прискорбием вынуждена отметить, что ты пока не вполне свободен от корыстных, утилитарных мотивов. Я покривила душой, сказав, что мой отказ от близости никак с тобой не связан. Чистота отношений, о которой шла речь, как раз и достигается отказом от утилитарности. Пока я для тебя - источник наслаждений, нам это не светит. Так что, мой дорогой, пусть это будет для тебя очередным испытанием. Учись во мне видеть равного. Такого же, как ты. Когда удастся, ты поймешь, сколь многое мы можем друг для друга, сколь многим друг для друга станем. Отбрось  корысть. Относись всегда как к цели и никогда как к средству. Иммануил Кант. Достойнейший был мужчина. Умер девственником.
- Хорошо. Я понял.
- Я рада. Осталось оговорить еще кое-что. Твое поведение в процессе наказания. Сегодня в нашей беседе ты предположил, будто мне нравится бурная реакция на наказание - эти неподражаемые вскрики и подергивания... Так вот. Запомни. Мне они не нравятся. Мне нравится, когда ты лежишь спокойно и не мешаешь себя наказывать. Знаю, розги - это очень, очень больно, но ты не маленький мальчик, тебе следует достойно встречать такие превратности судьбы, не паниковать, не пытаться сбежать от ответственности. В последний раз - просто для того, чтобы тебе было проще внутренне собраться - я перед наказанием пристегнула тебя к спинке кровати. Не выдержав и десяти ударов, ты закатил истерику. Я уже давно, сознаюсь, мечтаю о надежной, мертвой фиксации, чтобы ты орал сколько влезет, а я могла бы продолжать тебя наказывать. Сейчас у нас просто нет на это денег. Но на Новый год жди подарка, я откладываю понемногу каждый месяц. Так вот, тогда ты элементарно не дал себя наказать! Забился, заметался, изогнулся черт-те как... Пришлось наказать иначе... Как ты прекрасно помнишь, целых две недели я с тобой не разговаривала. Спала в кабинете. Не делила с тобой трапезу. Не писала писем с работы. Это оказалось серьезнее порки... Уже на пятый день ты молил о розгах, лишь бы я сменила гнев на милость. Обещал продемонстрировать чудеса боевой выдержки, раскаивался в минутной слабости... Но я оставалась непреклонна.
- Ты была права. Я был виноват.
    - Еще бы. А когда истек двухнедельный срок - это было четыре дня назад - я пошла тебе навстречу, не стала снова тебя пристегивать. И ты, в свою очередь, сдержал слово, вытерпел почти неподвижно и без воплей. Значит, можешь, если захочешь! Значит, неудавшийся эксперимент с наручниками все же кое-чему научил! И сегодня, когда ты вновь меня расстроил, мне не остается ничего кроме как повторить его. Что скажешь?
- Н-н-н-ет...
- Не дрожи, - Светка гладит меня по спине, - Здесь не холодно.
- М-м-мне страшно...
- А ты понимаешь, что этой своей реакцией ты, в первую очередь, показываешь, сколь мало мне доверяешь? Согласен?
- Д-да... П-п-прости... Не надо... Н-н-не надо наручников, п-п-пожалуйста...
Быстро, но не торопливо Светка сводит к изголовью мои запястья и   у меня перед глазами замыкает их в прохладный металл, предварительно продев цепочку за одним из металлических жердей кроватной спинки.
- Не туго? Молчишь, значит, не туго... Да не дрожи ты! Соберись! Проще будет терпеть!
Тревога, однако, не унимается.
- Света! П-п-пожалуйста! Выслушай!
- Ну, чего там еще, - вздыхает Светка.
- Д-д-авай отложим! П-п-пожалуйста! Отстегни меня! Отстегни сейчас же!!!
- Щас, размечтался, - Светка берет в руки розгу.
- Смилуйся! Пожалуйста! Я больше так не буду!
- Не будешь, - Светкина розга взмывает в воздух подобно дирижерской палочке, но удара все нет.
- Света! Прости! Пощади! Последняя порка была всего четыре дня назад!
- Я помню! - Светка вышагивает взад-вперед по комнате, - Я прекрасно это помню!
- Мне до сих пор некомфортно сидеть! Еще не все зажило! Боюсь, я не вытерплю!
- А куда ты денешься? - Светка тщетно пытается расшатать спинку кровати, - А то, что не все зажило - я вижу. Этот замечательный узор послужит   фоном для нового, не менее впечатляющего. Да, я на совесть постаралась четыре дня назад, помню, рука потом весь вечер ныла, до того намахалась. Впрочем, могу по спине, если задницу жалко.
- Нет-нет, пожалуйста, только не по спине, я помню, мы пробовали месяц назад, это было невыносимо...
- Это было как раз выносимо! Мы экспериментировали. Ты получил всего десять ударов, и я била вполсилы. Сейчас так не отделаешься, ведь ты меня расстроил.
- Нет, пожалуйста, Света, пожалуйста, милая...
- По спине или по попе? Выбирай.
- Пожалуйста, умоляю...
- Значит, и по спине, и по попе. А начнешь кочевряжиться, как в тот раз -  по бедрам достанется, по бокам, животу. Так что в твоих интересах лежать смирно. Учиться терпению. А ну, собрался!
Я глубоко вдыхаю и выдыхаю несколько раз. Стук сердца, боюсь, слышен даже Светке, однако дрожь унимается.
- Молодец. Вот, так и лежи.
- Только сердце стучит. Ты уверена, что я выдержу?
- Вот и узнаем.
- Хорошо.
- "Хорошо", - передразнивает Светка, - Чего хорошего-то? Не понимаешь ты по-хорошему... - Светка неожиданно высвобождает из наручников мои запястья и валится в кресло. Я с недоумением поворачиваю к ней лицо.
- Одевайся, - командует Светка, - Ты помилован. Пожалела я тебя.
- Правда? - робко переспрашиваю я.
Светка начинает смеяться и уже не может остановиться, хохот буквально завладевает ей, она запрокидывает голову и судорожно сотрясается.
- Ну да, - подтверждает Светка, отсмеявшись, - Ох, не могу... В общем,  это было предупреждение! Ты не сердишься?
- Наоборот. Спасибо, что простила.
- На здоровье, - Светка серьезнеет, - Однако в следующий раз не избежишь. Постой-ка, подожди одеваться. Останься так. Расскажи, что ты усвоил.
- Да... Наверняка ты это продумала заранее... Всю эту комбинацию действий...
- А хоть бы и так, - пожимает плечами Светка, - Тебе же лучше. Видишь, какая я добрая. Цени.
- Спасибо, - благодарю я.
- Всегда пожалуйста. Но ты не выполнил моей просьбы, не поделился выводами. Не забывай, ты в позе готовности. Да и розги под рукой.
- Да, конечно, - бормочу я, отводя глаза от Светки, - Я понял, насколько сильно был неправ... Я не должен был с тобой спорить, ставить под сомнения твои решения...
- Решения о чем?
- Об исключении телесной близости.
- Да. Очень хорошо. Что еще ты осознал?
- Я не должен относиться к тебе потребительски...
- И ни к кому!
- Я должен стараться не глазеть по сторонам...
- Плохо говоришь. Скажи иначе.
- Я постараюсь не глазеть по сторонам...
- Лучше, но не то. Подсказать?
- Нет. Не надо, - вздрагиваю я.
- Говори.
- Я не буду глазеть по сторонам. Не буду. Никогда. Обещаю.
- Вот. Теперь все правильно. Одевайся.
Я одеваюсь и сажусь на пол. Светка встает из кресла, садится на пол к противоположной стене. Мы долго смотрим друг на друга.
- Ну что, пробрало? - улыбается Светка.
- Да уж. Не соскучишься с тобой.
- Знаешь, мне стыдно тебе сознаться, - задумчиво тянет Светка, - но я периодически борюсь с искушением нанести тебе какое-нибудь тяжелое физическое увечье, необратимое... Так, чтобы на тебя можно было смотреть только с отвращением или жалостью, но никогда - с вожделением... Ты был бы только моим... А? Что скажешь?
Я молчу.
- Отпилить ногу, допустим... Интересно, продолжил бы ты меня любить в таком случае...
- Любить? Наверное, да...
- Ну да. Глупость спросила. Скорее, так: позволил бы ты мне это сделать?А, ладно, - отмахивается Светка от своих мыслей, не дожидаясь моего ответа, - Не боись. Я все-таки не такая маньячка.
Молчим.
- Слушай, а зачем ты вообще со мной остаешься? - вдруг интересуется Светка, - За что меня так сильно любишь? Я ведь жестокая, злая... Злая? Скажи мне, я злая?
- Добрая.
- Ох, не знаю, - вздыхает Светка, - Ну за что, за что?
- Не знаю... Ни за что... Просто так...
- Ну да, мы ведь говорили о бескорыстном отношении, - соображает Светка, - А знаешь, что я придумала? Я не буду отпиливать тебе ногу. Ты просто никуда отсюда не уйдешь! Будешь сидеть дома! Если на улицу - только в моем сопровождении... Как настоящая мусульманская жена. Справимся, как считаешь?
- Отчего же, - пожимаю я плечами, - Если тебе охота...
- Отлично, я над этим подумаю, - решает Светка, - Как у нас с ужином, кстати? Все готово? Нет, лучше так: ты все приготовила?
- Приготовила, - улыбаюсь я.
- Ага! - триумфально восклицает Светка, - Кто-то еще сомневается в чудодейственной силе розог? Стоило ими пригрозить, как ты послушненько переходишь на женский род! Пожалуйста, оставайся и впредь таким покладистым. Не забудь, что сейчас происходило между нами, хорошо?
- Такое сложно забыть.
- Еще бы. Ты аж заикаться стал. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается...
И снова мы рады друг другу как ни в чем не бывало.